Изобразительно-боевое 2016-01-27
Для тех, кто не знает: знаменитый советский и российский скульптор Александр Рукавишников – народный художник Российской Федерации, действительный член Российской академии художеств, профессор, мастер монументальных и станковых композиций, скульптурных портретов. Творческие заслуги Александра Иулиановича, безусловно, повод для многочисленных публикаций, в том числе и этой. Однако, главной причиной интервью журналу «БОЕЦ ИНФО» (ведь мы стараемся выдерживать формат) стал факт: Александр Рукавишников – обладатель черного пояса, один из патриархов периода становления советского каратэ и первых учеников Алексея Штурмина. В своем рабочем кабинете среди великолепного нагромождения художественных артефактов Александр Иулианович рассказал нам о влиянии боевого искусства на искусство изобразительное.
Александр Иулианович, скажите, пожалуйста, оказали ли влияние на ваше творчество занятия каратэ и восточная философия?
– На мой взгляд – не я сделал это открытие, - многие восточные поэты и художники были знакомы с философией дзен-буддизма и полагались больше на интуицию, нежели на моторику взгляда и чистое восприятие объекта. Вот скажем, пейзажи они писали по воспоминаниям, сидели, медитировали, «входили в природу» и потом вот это ощущение они переносили на холст только им одним известными, интуитивно придуманными какими-то методами. То есть принцип, совершенно отличающийся от принятого в Европе: вот предмет, холст, я смотрю и, соответственно, творю. Поэтому во многих восточных произведениях изобразительного искусства и поэзии есть какое-то неуловимое щемящее ощущение. К скульптурам это также относится, если взять древние китайские или японские изображения Будды или сюжеты, относящие к боевым искусствам, то можно сказать, что мы видим изобретенную форму, нежели скопированную у природы. В европейском искусстве тоже есть такие примеры. Те же лошади Возрождения времен Донателло, лошади, которые стоят в большом зале Пушкинского музея – они ведь тоже отличаются тем, что это скорее не лошади, а некие существа, по условной договоренности со зрителем напоминающие лошадей. Там от анатомии лошади что-то есть, но не очень много. И я, создавая свои работы, стараюсь применять вот эту философию дзен-буддизма, основной постулат которой заключаются в том, чтобы все время идти к определенной цели, потом ее отрицая и опираясь больше не на знания, а на интуитивные моменты, связанные с мимолетными образами, звуками, ощущениями от того явления, которое мне нужно изобразить.
Это достаточно сложный творческий внутренний процесс. Мыслей много, и очень часто нужно, отказавшись от рациональных знаний, привнести, может быть, элемент спонтанности – вплоть до какой-то сумасшедшинки, идиотизма какого-то привнести, чтобы то, что ты делаешь, стало произведением искусства. И вот здесь это очень сильно переплетается с боевыми искусствами. По крайней мере, по моим представлениям. Потому что я считаю, что в боевых искусствах до определенного момента наставники нас учат каким-то постулатам, базовой технике, философским принципам: добру, благородству, неприятию зла и так далее, и так далее. А потом наступает момент, когда, чтобы стать мастером, приходится от многого отказаться и придумать свои приемы ходы-выходы, создать свой стиль, свой неповторимый рисунок боевого искусства. В этом я вижу практически прямую аналогию с изобразительным искусством. И считаю, что мои занятия каратэ, восточной философией, конечно, оказали влияние на творчество.
Взять, к примеру, одну из последних работ – скульптуру «Спартак», которая сейчас стоит перед одноименным стадионом. Ведь образ Спартака, как исторической личности, перекликается с боевыми искусствами – гладиаторы бились на арене и были поставлены в жесткие условия существования. Я могу точно сказать, что без моих занятий каратэ, без многолетних тренировок никогда бы я не сделал эту работу так, как сейчас. Потому что нужно знать это, видеть изнутри. Иначе просто получится какой-нибудь культурист, нарцисс какой-то, но не реальный боец. А мне именно хотелось поймать и передать в этой работе состояние спокойного, без эмоций, созерцания уверенного в себе хищника. И многие люди, которые понимают, говорят, что видят это. Опять же если начать рассматривать его с позиции анатомии – мой Спартак совсем не похож на реального человека. Это все не скопированный, а изобретенный образ, идея. Некорректное, может быть, сравнение, но ты изобретаешь так же, как в свое время реального исторического Спартака изобретал Создатель. Это очень интересный процесс. Конечно, можно найти натурщика – борца какого-нибудь – намотать ему эти веревки, поставить его в определенную позу, слепить с него модель и потом увеличить. Но это – совершенно другая задача, и она не раз была исполнена блестяще в другие века. Я поставил перед собой более сложную задачу. И то, что мы смогли ее реализовать, в этом, сказался мой опыт в единоборствах.
Какой у вас самый любимый материал, которые вы используете в работе?
– Был такой великий английский скульптор Генри Мур. Он сказал фразу – это не цитата, а скорее моя интерпретация, но смысл такой: скульптор должен быть властелином материала, но не жестоким властелином. И я в этом с ним согласен. Под «жестокостью» он имел в виду, когда в работе игнорируют основную структуру и свойства материала, пытаются создать из него то, что ему не свойственно. Мне больше подходит принцип, когда материал тебя по-своему тоже ведет, подсказывает, вы с ним работаете на равных. Так делают искренние народы, те же эскимосы. Из последнего, что меня поразило, это эскимосское искусство скульптуры, в основном, мелкая пластика. Их искренность настолько ярко выражена, что их произведения не портит даже то, что они порой ни разу не видели того, кого изображают. Главное решить, что я буду делать вот это. И дальше включается искренность. Желание сделать произведение доминирует над умением. Поэтому материал не важен – любой материал хорош. На мой взгляд, очень красивый материал чугун. Дерево замечательный материал, камень. Алюминий, который мало используется в скульптуре. Я в своих работах много экспериментирую с нестандартными для искусства скульптуры материалами, взять тот же мех, к примеру.
Александр Иулианович, а как в вашей жизни появилось каратэ? Когда вы услышали о нем, с чего начались ваши занятия?
– Банальная, наверно, история, потому что в моем поколении после выхода в прокат фильма «Гений дзюдо» многие были влюблены в восточные единоборства. Там был мастер каратэ, отрицательный герой, который ходил в лохмотьях, был одержим боевыми искусствами и все равно вызывал желание ему подражать. Это были 70-е годы, в Москве то тут, то там стали слышны крики занимающихся каратэ. Мы стали жертвами повальной моды. Я, как вы понимаете, тоже этим заинтересовался. На тот момент я достаточно долго занимался боксом у Льва Марковича Сегаловича – был такой в то время известный боксер и очень хороший тренер. Серьезных результатов в боксе не добился, но мне нравилось заниматься. Однажды мы отдыхали в Крыму, в Гурзуфе, с Иваном Локтионовым, сыном нашего великого художника Локтионова. И вот как-то Иван говорит, мол, я знаю одного гениального мастера каратэ, сильнее которого нет, и познакомлю тебя с ним.
Речь шла, конечно, об Алексее Штурмине. Я отнесся к его заявлению несерьезно – Иван всегда держался барином, было в нем много эдакого фонфаронства, так что я поблагодарил и вскоре забыл про это. Однако, через какое-то время, уже в Москве, он мне звонит и говорит, ну что, ты пойдешь на тренировку? Я помню, пошли мы с ним с ним в Военторг, купили дзюдоистское кимоно. Вафельная куртка на мне была как пальто, штаны при этом наоборот были короткие, но в тот момент я думал, что так и должно быть. В общем, мы в первый раз пришли в зал, сели с Иваном, ждем. Ничего необычного – обычный школьный спортивный зал. Я изначально был скептически настроен. Но вот появились люди в белых кимоно с разного цвета поясами, и мы увидели полноценную, внятную, очень грамотно и четко спланированную двухчасовую тренировку. После тренировки Иван повел меня к Штурмину, который успел за эти два часа превратиться в моих глазах в божество. Пусть я ничего в каратэ на тот момент не понимал, но по каким-то механико-двигательным моментам видел, что он просто творит чудеса. У него была филигранная техника и великолепная растяжка, он, кстати, и сейчас это делает – ногу за голову закладывает и в «лотос» садится». Сама тренировка, крики, команды, поклоны – все это произвело на меня сильное впечатление. И потом на всех тренировках Алексей рассказывал короткие притчи и легенды, поучительные, мудрые. В общем, можно сказать, что он меня покорил, и когда Иван подвел меня к Штурмину, я даже оробел – неужели такой человек будет со мной знакомиться…
Полный текст интервью – в печатной версии журнала «БОЕЦ ИНФО»
