Беседовали: Алексей Прохоров, Евгений Антонюк
Фото: Евгений Антонюк

Олег Тактаров уникален. Жизненный путь его – запутанная кривая парадоксальных ходов, на которую нанизаны спортивная и актерская слава, деньги, множество реализованных проектов. Ему становится скучно, когда что-то получается, он будто создан для экстремальных условий, они заставляют его концентрироваться и принимать нестандартные, но яркие и главное, работающие, решения.

Сейчас Тактаров живет в России, в родном Сарове. Мы договорились с ним встретиться в Нижнем Новгороде, чтобы взять это интервью и провести фотосессию.

Олег, расскажи, какими программами ты сейчас занят. Насколько знаем, ты сейчас занимаешься. Даже по Нижнему Новгороду видно – участвуешь в тематических семинарах.

- Мы сейчас занимаемся детскими программами. Правда, тренировать пока перестали. На мою федерацию было несколько доносов на тему того, что мы тренируем детей. В общем, признали что, занятия МАА можно заниматься только с 18 лет. Бред! Я не стал бодаться. Ну, думаю, ладно, будем делать фестивали, организовывать другие вещи. Мы провели фестиваль в Ростове, были тысячи детей, все остались счастливы и довольны, никаких доносов. Сейчас проработали одну интересную тему, и она, кстати, неплохо пошла. Известно, что зимой, в гололед, очень высок риск получить травму. Очень много несчастных случаев, в том числе среди моих знакомых. А ведь это всего полчаса занятий три раза в неделю, две недели в месяц. Я разработал методику для детей. Они приносят свои небольшие игрушки, зажимают их подбородком – задача заключается в том, чтобы не уронить игрушку. Все, вот уже мы подбородок пристроили куда надо, дети учатся группироваться при падении таким образом, чтобы не удариться головой. Я помню, когда мы снимали фильм «Роллербол», мне сказали – сначала научись тормозить. А я до этого никогда не катался на роликовых коньках, так что пока не научился тормозить, мое тело все было в гематомах.

Это притом, что ты – человек тренированный.

- Именно. Очень важно, чтобы человек умел себя обезопасить таким образом. Так что мы сейчас пошли таким путем, и мне все нравится. Я не хочу ни с кем спорить, я в 90-е навоевался. По крайней мере, хотя бы за это говорят спасибо. Причем я заметил, что чем дальше от дома, тем искреннее тебе говорят спасибо. «Пророков нет в отечестве своем». Я снимался в Ярославле, ездил в Ростов, Москву, Питер – везде народ с уважением – Олег Николаевич – обращаются. В родном Сарове как-то ехал на лыжах, упал, ударился весь расцарапался. Взял перикись водорода, стою, прикладываю к царапинам и думаю о том, что у меня, возможно, сотрясение. Тут какая-то женщина молодая проходит и говорит: «Тактаров что ль?» Я ей: «Ага». Она: «То-то я гляжу – рожа знакомая!».

Я к чему все это рассказываю. У нас вообще очень многое поменялось, перевернулось с ног на голову. Вот недавно ситуация была. Два часа ночи, бар, девушка танцует. У нее наверняка есть дети, скорее всего отпросилась у мужа потанцевать с подругами. Ну, перебрала, падает. Я гляжу, ее парень снимает на мобильный телефон. Естественно, я подошел, сказал, что не надо снимать. Он почему-то от испуга дернул руку так, что у него телефон упал. Через 5 минут приезжают сотрудники полиции – он на меня написал заявление. Ну, что это такое!? Нам говорят, что мы в России другие, что мы – единственные на земле настоящие мужики. Но то, что я вижу здесь, я там (в США – прим. ред.) не видел ни разу за все 20 лет, что туда приезжаю. Мы долгое время говорили, что мы – офигенные драчуны, что мы побьем любого. А я еще тогда сказал, что-то мы слабенькие ребята. Мы, конечно, все ухари, но вот ты сейчас в партер упади, и не будешь знать, что делать. А в Бразилии вся страна знает, как быть в такой ситуации. С тех пор, как я начал выступать, прошло 20 лет, смешанные единоборства – третий в мире спорт по популярности, а мы даже близко не продвинулись.

В UFC нам пока делать нечего?

- В UFC, на мой взгляд, слишком политизировано все. Но дело даже не в этом, нам нечего делать ни там, ни сям. У нас есть только отдельные какие-то ребята, которые успешно выступают и все.

Может, еще время надо, в России ММА не так давно? Возможно, не хватает грамотных менеджеров?

- Да это везде не так давно началось, в Америке, когда я туда приехал, тоже были такие ухари, а-ля супермены, только плечи здоровые и все. А сейчас, ты смотри, они всех уже опережают. Хотя я думаю, сейчас и в России пойдет потихоньку, потому что вижу, обменный процесс начался. Семинары проводятся, приезжают какие-то бразильцы, американцы. Это правильно – тех, против кого мы хотим выступать, надо приглашать, надо у них тренироваться. Раз мы не ездим туда заниматься, пусть хоть они к нам едут. Иначе никак не выиграть.

Как говорят, если хочешь биться в Америке, ты должен тренироваться в Америке.

- Кстати, это мое высказывание. Понимаешь, дело не просто в технике. Есть некий психотип каждой нации, более того, есть психотип каждого зала. Это я сейчас уже не так хорошо чувствую, а раньше с закрытыми глазами прикасался к спортсмену и мог всю историю его тренировочного процесса почувствовать и сказать, на какой минуте он сломается. Я не могу объяснить, как, но просто с опытом эта особенность вырабатывается, видимо. Американцы ломаются. Это я обобщаю, конечно. Они начинают всегда хорошо, но достаточно быстро заканчивают – для них сдаться это нормально, они не считают это стыдным. Японцы сейчас тоже какие-то слабенькие пошли, раньше для них было легче умереть, чем сдаться. Сильные бойцы из Бразилии – их улица воспитывает. Знаете, наверное, историю, как бразильский боец победил со сломанной рукой. Он ее как плеть использовал для удушающего приема. Так что даже с серьезными травмами эти люди продолжают бороться. Вот и нас так же воспитывали в свое время. У меня, например, всегда была психологическая установка: «я умру последний». Люди это чувствовали и в какой-то момент просто искали повод сдаться. Может, это было не зрелищно, но зато я выигрывал.

Насколько, по твоему, изменился тренерский подход по сравнению с 90-ми?

- Конечно, многое изменилось. Во-первых, сейчас процесс подстраивается под правила. Если есть периоды, то не нужно готовить человека к выживанию. У Грейси был пример хороший: если ты человека бросаешь в воду, уплываешь и говоришь, что вернешься через день, то есть шанс, что он еще будет там плавать, когда ты вернешься. А если ты просто уплывешь, то, скорее всего, он уже через полчаса сломается и утонет. И только один из тысячи или из миллиона будет стараться выжить, если ты его совсем бросишь. Нас именно так тренировали. А сейчас готовят к короткой схватке в три периода по пять минут, и активно используют химию.

Занятия спортом, участия в боях закалили твой характер, повлияли на тебя?

- Однозначно. Мне в боевых искусствах и единоборствах нравится даже не сам вопрос, кто выиграет, а психологический момент, духовная составляющая. У меня принцип такой в жизни, я сначала гнусь, потом сбрасываю, и я победил! Другое дело, что я всегда был максималистом. Ну, победил, а дальше что? Ну, денег заработал. А куда расти-то? Было такое ощущение, что задыхаюсь. Я понял, что это не мое, и поэтому поехал искать счастья в других местах.

Что это было, врожденный авантюризм?

- Думаю, да, авантюризм и именно врожденный. Были в то время бойцы сильнее меня, были бизнесмены богаче меня, даже авантюристы были поавантюрнее меня, но чтобы все эти составляющие были в одном, как у меня – другого такого человека на тот момент я не знал. Не было такого человека, который успешную бизнес-империю мог единым махом оставить и начать жизнь с нуля. Чтобы состояться в Америке, мне пришлось научиться расставаться с накопленным, научиться думать как бизнесмен, и при этом еще нужно было выходить на бои и выигрывать их. И стараться выиграть их именно по-своему. Ну, представьте, человек 5 лет занимается бизнесом, конечно уже не та физика, что у бойцов, которые все время тренируются и выступают. Приходилось биться нетривиально, чтобы победить.

Когда я вел семинары в Америке, я говорил, ребята, вот у вас такой прекрасный мультфильм есть про муравья, который внушает не быть частью «стада», быть индивидуальным. А вы все делаете этот «треугольник». Вы же все сами знаете, как от него защищаться! Гораздо полезнее придумать что-нибудь свое, найти что-то интересное в других боевых искусствах и адаптировать, разработать то, от чего люди еще не знают, как защищаться. Ведь это компенсирует порой отсутствие твоей физики, выносливости.

Я в свое время по части приемов собирался в книгу рекордов Гинесса попасть – но отказался от этой идеи, потому что понял, что этот рекорд невозможно зафиксировать. Я посчитал, и оказалось, что у меня были знания свыше 12 000 приемов. Они рождались тогда, как в процессоре компьютера, сейчас у меня так мозги не работают. А раньше было такое ощущение, будто дерево у меня в голове, и знания расходятся по веточкам. Я прием не представлял себе как конкретную картинку с противником – это было ощущение какой-то цветовой гаммы. Хотя я знаю, что если позаниматься месяц-другой, это все вернется. Раньше приходил в зал, первые пару дней меня там пинают, а потом я адаптируюсь, перестаю чувствовать напряжение, мне становится неинтересно, и я ухожу играть в футбол. Именно потому, что он мне не дается – для меня это вызов. Мне это интересно.

Интересно развитие?

- Не знаю уж, как у меня с развитием в футболе, но, как минимум, я ощущаю нагрузку. Мне все время надо ощущать нагрузку, какое-то напряжение.

Что дало тебе обучение в актерской школе в Штатах?

- Все. У меня было пару фильмов до актерской школы, как потом оказалось, неплохо сделанных. Потому что я вновь воспользовался своей философией – раз все везде одинаково, то, чтобы выделиться, надо быть самим собой. А потом пошел учиться. Я даже поставил рекорд – дольше всех пробыл на начальном курсе – 2 года и 4 месяца. Надо мной смеялись люди. Но мой учитель мне говорил, тебе 29 лет, поэтому нужно более глубоко заложить знания, не обращай внимания на других, пусть они скачут. Если основу не заложишь, ничего не получится, это как в спорте – ты хоть 150 приемов знай, но если не можешь на ногах стоять элементарно, не победишь. Так что я за 2 с лишним года заложил такую основу, что первая же моя кинопроба принесла мне участие в большом фильме с Де Ниро. А мои бывшие сокурсники, которые, как казалось, далеко ушли вперед по сравнению со мной, роли не получали. Они вроде бы неплохо играли, но я смотрел их игру и не верил. «Верю - не верю» - это ведь единственный критерий в актерстве. И я видел, что это потому, что и они сами не верят в то, что делают.

Кто из партнеров по съемочной площадке впечатлил больше всего?

- В первую очередь, это Де Ниро. Наверное, в силу того, что это был мой первый серьезный съемочный опыт. Мне понравился его актерский метод, который я потом тоже использовал. На репетициях он идет от противного. Он намеренно делает заведомо неправильные ходы. В этом случае тебя тут же останавливают, дают кучу советов, как надо делать, и таким образом ты приходишь к пониманию того, как правильно играть ту или иную роль. Причем я уверен, он догадывается изначально, как надо играть, но его методика дает ему уверенное представление о роли, о характере героя.
Конечно, есть актеры от рождения, они не пахари. Тот же Джек Николсон, ему вообще не приходиться напрягаться – раз и все, он уже гениально сыграл свою роль. Но это кому что дано. Есть такие актеры, талант которых находится за гранью моего понимания, это Алек Гиннес и Бен Кингсли – когда ему надо, когда нравится проект. Человек сыграл Ганди, английского бандита и иранского офицера. И каждый типаж сыгран настолько потрясающе достоверно, что про каждого героя скажешь – да он именно такой!

Про себя могу сказать, что у меня в последние 5 лет тоже стало получаться. Конечно, до упомянутых мной актеров мне еще далеко, но все равно приятно, когда, например, подходит ко мне судебный пристав и удивляется тому, как мне удалось так достоверно сыграть роль судебного пристава. А что тут непонятного? Типажи берутся из жизни, чтобы хорошо сыграть кого-нибудь, надо найти прототип, наблюдать, изучать и потом смешивать с чем-то ярким, что в самом себе находишь. У меня как-то даже дошло до крайности, я снимался в проекте, который пока еще не вышел. И так вжился в роль, что в течение года никак не мог из нее выйти. Я играл человека по прозвищу Монгол, такой буддистско-криминальный образ, он представляет себя как некий центр вселенной, которая спасает мир своими, дьявольскими методами. Персонаж очень яркий, он мне понравился настолько, что, когда я участвовал в реалити-шоу «Остров», начал реально там всех спасать. Они меня не просили, понятно, что туда приехали не «сбитые летчики», это С-класс, которые мечтают свою морду на экране засветить, а я себе напридумывал, что мы там реально выживаем.

То, чем ты занимаешься, приносит тебе удовольствие?

- Хочется, конечно, заниматься в только тем, что приносит удовольствие, но надо же еще и деньги зарабатывать. Просто стараюсь все это делать с огоньком, во всем пытаюсь найти творческую составляющую. Люблю открывать для себя новые моменты.

Почему ты сейчас живешь в России, а не в Америке?

- Знаешь, я всегда чувствовал, что должно произойти. Иногда небо со мной говорило, иногда прямо было написано, что будет, и что делать. Мне сейчас интересно здесь, потому что мне нравится сам момент кризиса. Кризис – интересная штука, она очищает, оздоравливает общество. Кризис, Нижний Новгород – мне даже это сочетание нравится. Да, там друзья, востребованность, предложения по фильмам, но я решил, что не могу находиться в момент кризиса там и просто зарабатывать деньги. Здесь я могу сделать намного больше полезного. И вообще я уверен, что в течение двух лет произойдут положительные изменения. Я такие вещи чувствую. Что конкретно будет, как и откуда, я не знаю, но чувствую. Знаю, что у меня будет минимум номинация на «Оскар». Что это будет за роль, какой это будет фильм, мне неизвестно, но просто есть уверенность, и все.

Если стоит выбор – делать или нет, то надо делать. Нельзя лениться. Точнее нельзя упускать возникающие возможности – это все дается свыше с определенной целью. Люди говорят об удаче, а мне кажется, это слово имеет неправильный подтекст. Я себе представляю, что это происходит от того, что мироздание наше выбрало тебя в данный момент и в данном месте, чтобы ты сделал что-то значимое. Если ты будешь сопротивляться, то ни к чему хорошему это не приведет. Почему алкоголь и наркотики – это плохо? В первую очередь потому, что ты перестаешь чувствовать возможности, которые тебе даются.


Партнеры »